Неспособность достичь быстрой и убедительной победы на поле боя заставляет Кремль прибегать не только к «реальным» мерам, таким как мобилизация населения или национализация предприятий («переход на военные рельсы»), но и «виртуальным». Речь идет прежде всего о поиске новых нарративов для оправдания вторжения в Украину («народная война»), а также способов «закрыть рот» несогласным.
Среди последних – монополизация государством медиа и ограничение свободы слова вплоть до откровенной цензуры, установление контроля над военкорами, штрафы и многолетние сроки заключения за фейки/дискредитацию и системная ликвидация правозащитных организаций.
Вероятными причинами такого положения являются общий курс на усиление авторитаризма в России (власть – вне критики), узурпация Кремлем права на правосудие, запоздалая месть силовиков обличителям преступлений советской госбезопасности, подготовка к продолжению внешней агрессии и, возможно, массовых репрессий внутри страны.
Однако даже если такой террор и будет развернут, то вряд ли он достигнет «сталинских» масштабов с миллионами репрессированных. Для этого не готова российская инфраструктура, и риски во время войны могут преобладать над выгодами. Поэтому, скорее всего, репрессии охватят несколько десятков тысяч несогласных, но расправы над ними будут максимально наглядными — для устрашения остального нелояльного населения.
Запрет инакомыслия и ликвидация правозащитных организаций
Сегодня способность России к повторению широкомасштабного наступления на Украину, как в феврале 2022, кажется низкой. Однако российские элиты делают ставку на затяжное противостояние («войну на истощение»), когда Украина или ее партнеры из стран ЕС и США будут вынуждены вступить в переговоры.
При таком сценарии критичной для Кремля является проблема непринятия населением политического курса, критика решений органов власти и проявление недовольства качеством жизни и ходом войны. Частично она была решена за счет фактической отмены свободы слова с введением в действие федерального закона №32 от 4 марта 2022 года, известного как «закон о фейках» или «закон о дискредитации». За год его применения количество уголовных дел (срок от 3 до 15 лет) превысило сотню, административных дел (штраф от 30 тыс. до 1 млн руб.) — несколько тысяч, заблокированных медиа – сто тысяч. 1 марта 2023 г. в Госдуму внесли предложение распространить действие закона на «добровольцев» (то есть завербованных в тюрьмах преступников).
Несколько вне сферы охвата этим законом остались две важные категории граждан и организаций:
- Ветераны войны и т.н. «военкоры», которые могут стать информационной базой протестных настроений радикально правой части общества.
- Правозащитные организации, которые будут предоставлять информацию о потерях, неудовлетворительной работе системы социальной защиты, а также об ограничении свободы слова и цензуру (что будет уменьшать доверие населения к пропаганде). В конце концов именно правозащитные организации являются средством если не противодействия, то, по крайней мере, информирования о политических преследованиях оппонентов власти.
Если политика Кремля по отношению к первой категории отличается изменчивостью (это должно быть предметом отдельного исследования), то в отношении правозащитников применяется проверенный способ — закрытие в судебном порядке. Можно предположить, что ускоренная ликвидация правозащитных организаций указывает на подготовку нового витка внутренних репрессий. Открытым остается вопрос об институциональной способности путинского режима к развертыванию массового террора в «сталинских» масштабах.
Начало систематической борьбы с правозащитным движением в России датируется 2012 годом, временем принятия закона 121-ФЗ о статусе организаций-«иностранных агентов». Его появление стало среди прочего реакцией режима Владимира Путина на выступления на Болотной и означало переход от «гибридного» к классическому авторитаризму в России. В 2015 году закон 272-ФЗ ввел статус «нежелательных организаций», в 2017 закон 327-ФЗ – «СМИ-иноагента». С 2019 года «иноагентами» могли быть признаны физические лица, с 2021 — незарегистрированные организации.
Темпы наложения ограничений на деятельность отдельных правозащитников и коллективов, а также СМИ (иноагенты, нежелательные организации) значительно выросли в последние два года. В частности, 29 декабря 2021 года было ликвидировано общество «Мемориал» (основано в 1987 г.) — крупнейшая и влиятельная правозащитная организация России, лауреат Нобелевской премии мира, а 25 января 2023 – Московская Хельсинкская группа – старейшая (с 1976 г.) из них.
Общая статистика «иноагентов» по годам выглядит так (в статистике учтены и те, кто позже был исключен из списков – не более 19 человек):
| Год / статус | Зарегистрированные организации | СМИ | Физлица-СМИ | Физлица | Незарегистрированные организации | ВСЕГО |
| 2013 | 1 | — | — | — | — | 1 |
| 2014 | 10 | — | — | — | — | 10 |
| 2015 | 18 | — | — | — | — | 18 |
| 2016 | 14 | — | — | — | — | 14 |
| 2017 | 4 | 9 | — | — | — | 13 |
| 2018 | 4 | — | — | — | — | 4 |
| 2019 | 7 | 1 | — | — | — | 8 |
| 2020 | 6 | 2 | 5 | — | — | 13 |
| 2021 | 8 | 24 | 70 | — | 6 | 108 |
| 2022 | 10 | 21 | 85 | 62 | 10 | 188 |
| 2023 (I-II) | 2 | 2 | 31 | — | 1 | 36 |
Статистика «нежелательных организаций» менее драматична, но тоже показательна:
2015 – 4; 2016 – 3; 2017 – 4; 2018 – 4; 2019 – 4; 2020 – 12; 2021 – 18; 2022 – 6; 2023 – 3
Начиная с 2012 (а особенно с 2014) года Кремль взял курс на «закручивание гаек» в российском обществе после антипрезидентских выступлений на Болотной площади и аннексии Крыма. Существуют не менее четырех объяснений системного давления российских властей на правозащитные организации:
1) Общий курс на усиление авторитаризма в России и развитие культа личности Путина. В этих условиях любая критика власти, особенно при манипуляции на выборах и заоблачной коррупции, рассматривается как угроза государственной безопасности и приводит к репрессиям против оппозиционных активистов.
2) Узурпация Кремлем права на правосудие. Консенсусной является точка зрения на отсутствие в России независимого справедливого суда — как на районном уровне, так и Верховного. В поисках «полного суверенитета» Путин отказался от приоритета международного законодательства над национальным (2020 г.), а после вторжения в Украину Россия отказалась признавать юрисдикцию ЕСПЧ (2022 г.). В этих условиях прекращение функционирования организаций, которые системно помогали жертвам российской силовой системы, подвергали сомнению приговоры судов и помогали международному правосудию, было лишь вопросом времени.
3) Запоздавшая «месть» силовиков обличителям преступлений советской госбезопасности. До завершения президентства Дмитрия Медведева Россия удерживала баланс между героизацией чекистов и чествованием памяти их жертв. После 2012 года началась монополизация государством права на историческую истину, следствием чего стала цензура, введение «единого учебника», репрессии против историков и рядовых граждан «за реабилитацию нацизма» (более 9 тысяч человек), а также разгром или рейдерство нескольких организаций историко-правозащитного толка («Мемориал», «Пермь-36»). Детали – в исследовании UIF «Иван Виссарионович Путин. Как работает историческая машина РФ».
4) Однако возможно и еще одно объяснение — подготовка продолжения внешней агрессии и, возможно, массового террора внутри страны. По всей видимости, резкий рост количества репрессированных организаций и отдельных лиц произошел в 2021 году, когда, скорее всего, Путин принял решение о предстоящем вторжении в Украину (статья «Об историческом единстве русского и украинского народа»). С этой точки зрения Кремлю не нужны организации, которые будут системно фиксировать будущие преступления власти против населения и могут выступить в будущем в качестве свидетелей. А поскольку сегодня способность к повторению широкомасштабного наступления на Украину кажется низкой, можно предположить, что ускоренная ликвидация правозащитных организаций указывает на подготовку нового витка внутренних репрессий.
Готова ли Россия к массовым репрессиям?
За последние годы (особенно в 2022-м) Кремль подготовил соответствующую инфраструктуру репрессий:
- Внесены изменения в законодательство, в том числе в части «дискредитации вооружённых сил». Это очень расширяет поле для преследований, разрешая наказывать человека даже за русские плакаты типа «миру — мир».
- Усовершенствованная (и расширяющаяся) система мониторинга социальных сетей, учитывая монополизацию сегмента интернет-медиа одной из «башен Кремля» — группой Грефа-Кириенко.
- Мобилизация заключённых и отправка их на фронт «освободила», как минимум, несколько десятков тысяч мест в колониях и тюрьмах.
Еще одним условием, позволяющим эффективно запустить машину массовых репрессий, является монополизация силового компонента, то есть концентрация полномочий в одном органе — каком-то аналоге НКВД или МГБ. В российской системе, напротив, есть некая децентрализация: Минюст (и ФСИН), Следственный комитет, Прокуратура, МВД, ФСБ, Росгвардия. В этих условиях запуск репрессий в качестве государственной политики может привести к «войне ведомств», что лишь усилит внутренние противоречия и конфликты в ключевой «башне Кремля» — группе силовиков.
И, наконец, массовые репрессии во время войны слишком рискованны, поскольку напрямую влияют на настроения общества и могут снизить уровень поддержки властей.
Но самым главным условием для начала действительно массовых репрессий является конструирование образ врага — обобщённого представления о причинах, угрожающих привычному образу жизни. Сейчас российская пропаганда трансформировала тезис «СВО против украинских нацистов» в тезис «СВО – война с «коллективным Западом» за выживание России». Масштабирование образа врага, с одной стороны, «объясняет» отсутствие видимых успехов на фронте и затяжную войну, а с другой – позволяет начать продвигать тезис об «отечественной войне», то есть попытаться внушить населению страх за свое (личное) будущее в случае поражения. Можно утверждать, что первая составляющая уже есть — формируется конструкция «внешнего врага».
Однако пока не сформирована конструкция внутреннего врага. В случае войны с «коллективным Западом» логичным было бы в качестве такого «назначить» россиян, имеющих связи в странах ЕС и США — начиная от гражданских активистов, заканчивая выехавшими за рубеж. Но такой подход для Кремля выглядит рискованным и невыгодным по следующим причинам:
- Большая часть эмиграции, которая продолжается в российском информационном поле, является естественным проводником и своеобразным лоббистом российской повестки в странах ЕС. Типичный пример – эксцессы с подбитым танком в Германии, пророссийские митинги в других странах Западной Европы.
- Российский крупный бизнес достаточно активно работает с партнерами из ЕС и США, несмотря на санкции.
- У значимой части русских чиновников родственники, дети живут за границей, они сами имеют недвижимость в странах ЕС, Израиле, США. И объявить всех живущих за границей потенциальными «врагами» — это создать предпосылки для возможных преследований их лично.
- Российская либеральная оппозиция маргинальна и не имеет широкой поддержки даже среди эмиграции.
В этих условиях навешивание ярлыка «западного шпиона», активно использовавшееся во времена Сталина, не подходит.
Таким образом, репрессии по сталинскому образцу, когда под преследование попали десятки миллионов человек, вряд ли возможны — РФ к этому не готова.
Остается второй путь – играть на страхах населения:
- Культивировать ужас перед поражением – создавать картину персональной опасности гражданину в случае провала государственной политики и смены управления.
- Культивировать ужас перед выражением собственной мысли. Здесь работает существующая система преследования за выступления, посты в соцсетях, комментарии и даже «лайки».
- Культивировать ужас перед инакомыслием. И тут стоит вспомнить историю «казней кувалдой». Причем оба кейса, где первый являлся демонстрацией того, что с несогласным/изменником могут расправиться без суда в любое время, а второй, где появившийся «раскаявшийся» демонстрирует правильную линию поведения — проси прощения и гарантируй лояльность.
Итак, по крайней мере, до конца боевых действий РФ вряд ли запустит маховик репрессий сталинского образца — для этого не сложились подходящие условия. Вместо этого Кремль, вероятнее всего, пойдет по пути жесткой пропаганды и демонстративного преследования «несогласных», создавая картинку, пугающую рядового россиянина. Либо нарочито общественное судебное преследование (и огромные сроки), либо внесудебная расправа. При таком сценарии маховик репрессий затронет не несколько миллионов, а несколько десятков тысяч. И этого, на данном этапе, будет достаточно для удержания власти.
